Красно-желтый король(история о судьбе вич+ детей 15лет назад

Статьи о ВИЧ, о жизни и лечении вич-инфицированных детей, о постановке диагнозов "ВИЧ" и "неокончательный тест на ВИЧ" и пр. О росте и развитии детей.
Размещение статьи или ссылки на статью необходимо предварительно согласовать с модератором или с администратором форума. Несогласованный материал будет удаляться вне зависимости от содержания.

Модератор: Алена

Ответить
Сообщений: 3 Страница 1 из 1

Сообщение
Автор
16-03, 09:13
Моя мама самая лучшая! Моя мама самая красивая из всех мам! Я это обнаружил, когда еще ходил в садик, и за другими ребятами приходили их мамы, толстенькие, низенькие и ворчливые. А моя мама тоненькая, высокая и всегда немножко улыбается! А еще у нее очень красивые особенные волосы, с секретом. Потому что, на первый взгляд это самые обычные светло-коричневые, или, как мама называет этот цвет, русые, волосы. Но стоит выйти на улицу, под солнышко, и мамины волосы оживают, начинают блестеть, как игрушки на новогодней елке в Детском Мире! Раньше мама носила длинные волосы и мне нравилось в них зарываться, когда она спит. Но потом она их состригла, и иногда они торчат в разные стороны, тогда мама становится похожа на очень маленькую девочку. А вот самое красивое у моей мамы- это глаза! Они у нее цвета зеленого гепарда, ну, то есть с крапинками. Глаза у моей мамы тоже особенные, совсем самостоятельные. Вот, допустим, мама может злиться— вернее говорить, что злится или обижается, — а глаза у нее смотрят на тебя и улыбаются, и все-все прощают. Даже когда на улице нет солнца в глазах моей мамы живут озорные солнечные зайчики! Правда после того, как я перестал ходить в садик, зайчики стали редко показываться. Наверное, обиделись на меня. Но я совсем не виноват! Честно-пречестно! Как-то раз в садике нас как обычно вывели погулять. Я не очень любил играть с другими мальчишками, они всегда шумели, дразнились и дрались. А я больше любил гулять один, собирать что-нибудь. Вокруг ведь столько всяких чудесностей! То стеклышко попадется зеленое, через которое весь мир становится зеленым, то ветка, похожая на скрюченного волшебника! В тот раз я решил собирать листья, но не всякие опавшие листья. Их-то вокруг было полно! А только те, которые падали с деревьев вот только-что, прямо на моих глазах. Получается, что после родного дерева я бы стал их первым домом. Это поначалу кажется простым занятием - вокруг листопад- хватай не хочу! Но на деле иногда, ну, верите, ни одного листика не падало, как будто деревья разузнали про мою затею и не хотели так просто отдавать свои детишки-листочки. А потом ветер кааак подует! Только успевай бегать и хватать руками уворачивающиеся золотые сокровища! И вот я увидел самый красивый в мире, большой кленовый лист, наполовину красный, наполовину жёлтый, плавно круживший в воздухе. Если бы среди листьев были короли, этот лист был бы самым главным из королей! Я наблюдал за ним, задрав голову: он величественно раскачивался на крыльях ветра и совсем не торопился на землю. Я ждал его, раскинув руки, боясь упустить, и не мог оторвать взгляд от «Его Превосходительства». А он все кружился и кружился, кружился и кружился! И затем незаметно закружил с собой садик, деревья, весь мир. И небо закружил, закрасив его наполовину в красный, наполовину в желтый. А потом листик закружил и меня. И мы вместе летали над садиком. Он рассказал мне, что действительно является королем всех листьев во всем мире! Но он был самый веселый король из тех, о которых я слышал. И совсем не важничал. Я многое забыл о тех местах, над которыми мы с «Его Величеством» пролетали и очень жалею об этом. Когда я очнулся, у меня во рту была какая-то трубка и было странно и больно. Ну, вот! Наверное, я упал с высоты, пока летал, и король-лист не успел мне помочь. Так я очутился в первый раз в больнице.
Мне понравилось в больнице. Даже к уколам я привык. Потому что мама всегда была рядом. Она сказала, что её отпустили с работы. Мама читала мне сказки и играла со мной и с другими детьми в слова, а иногда, если разрешали, даже в жмурки! Когда мы вернулись домой, мама возила меня к врачам вместо садика. Теперь я должен был пить лекарства три раза в день, так же, как мама. Это было весело – вместе пить лекарства, хоть они и были очень-преочень горькие. В конце зимы мама отвезла меня в сад. Клавдия Васильевна, наша воспитательница сама давала мне лекарства после завтрака и полдника и теперь совсем на меня не ругалась. Но остальные дети вовсе перестали со мной играть. А однажды, когда моя мама пришла меня забирать, остальные мамы начали на нее кричать, размахивать руками. Моя мама тоже на них кричала, такой злой я ее раньше никогда не видел. Я хотел сказать, чтобы они не кричали на мою мамочку, но я так устал, что не мог ничего придумать. Я тогда часто очень сильно уставал. А ночью я проснулся от страха сгореть, у меня болело все тело, особенно спина и живот- там появились красные пузыри, такие болючие, что когда я до них дотронулся, то не сдержался, закричал и заплакал. Дурак! Напугал маму. Приехали врачи и забрали нас в больницу. В больнице пузыри прошли. Мне стало лучше. Мы вернулись домой, но почему-то снова пошли к врачам. На этот раз каждый день мы ездили в разные больницы и поликлиники- мама сказала, так называют маленькие больницы, где не делают операции. Уже было не холодно, и мне нравилось ездить с мамой по городу. Мы с ней разучивали названия станций метро и рисовали слоников на запотевших стеклах автобусов и электричек. Тогда в маминых особенных глазах еще резвились солнечные зайчата... Как-то раз мы приехали к очередному врачу, меня уже не просили раздеться. Врач полистала бумажки, все тяжело вздыхала: «Вы же еще без прописки…», — и сказала маме, что бесплатно дается только какой-то «зидавудин», а он мне не подходит и даже противопоказан. Врач сказала, что нам надо съездить в центр ВИЧ на Соколиной горе. Мама ответила, что мы уже там были и нас отправили сюда. Да-да, мы были на Соколиной горе, правда никаких соколов я там не видел. Эта врач мне сразу не понравилась. Она старалась на меня не смотреть, говорила, что ничем не может помочь и что, вообще, маме раньше надо было думать. Не знаю, о чем надо было мамочке думать раньше, но она очень разозлилась, начала на врача громко ругаться. А потом расплакалась. Это было ужасно. Я тоже заплакал. Я не хотел. Но не мог ничего с собой поделать. Потом мама вытерла слезы, забрала наши бумаги, и мы поехали домой. И по дороге мама не спросила у меня название ни одной станции, а я не нарисовал ни одного слоника на стекле.
Я больше не ходил в сад. И больше не пил лекарства. Мама тоже больше не пила лекарств. И не ходила на работу. На улице стало совсем тепло. Мама каждый день учила меня читать. А потом отправляла погулять во дворе. Как-то раз я забыл взять свой мешочек для пулек (теперь я собирал чудесные разноцветные пульки). Пришлось возвращаться за мешочком домой. Когда я проходил мимо спальни, то увидел, как мама делает себе укол в ногу. Заметив меня, мамочка очень испугалась, я даже подумал, что за мной стоит какой-то монстр и тоже испугался. Но никого, кроме меня и мамы, не было. «Мам, зачем ты делаешь себе укол? Ты заболела?» - спросил я почему-то очень тихо. «Тосик,- так меня называла только мама,- я ведь теперь не пью лекарства, и врачи мне велели делать уколы… Вместо лекарств» - мама говорила тоже очень тихо. Тихо и быстро. Я спросил у нее, могу ли я помочь ей, ведь делать себе уколы, наверное, очень тяжело. Но она засмеялась, сказала, что я самый замечательный мальчик и выпроводила на улицу. Мешочек я так и не взял.
Поздно вечером почти каждый день к нам кто-то приходил, тогда мама просила меня не выходить из комнаты. Просила смотреть мультики и ложиться спать. Но однажды ночью мне очень захотелось пить, и я пошел на кухню за водичкой. А там в нашем холодильнике копошился высокий дяденька без рубашки. Я хоть и испугался, вдруг вор, но поздоровался. «Здрасьте!»- мама говорит, что «вежливость города сворачивает» (я всегда почему-то воображал, что в конвертик). Но представляться так сразу я не стал. Дяденька (Клавдия Васильевна говорит, что правильно будет не дяденька, а мужчина) выпрямился. Какой же он высоченный! Высокий и черноволосый, красивый, похожий на супергероев из шумных мультиков, что показывают по телезивору, ой тьфу, «те-ле-ви-зо-ру». «О, малыш! Привет!» - дяденька-мужчина широко улыбнулся. Вряд ли он вор. Да, и что бы вор искал в холодильнике. У нас и еды-то особо там не бывает. Гость как будто прочел мои мысли: «А поесть нет ничего, да? Меня кстати зовут Жора. Эээ, дядя Жора» - и он снова улыбнулся и даже чуть засмеялся, как будто это смешно, что его зовут дядя Жора. Мне тоже стало весело, и я, как воспитанный хозяин, угостил его маминым супчиком. «Мама спит, - сказал дядя Жора. - Спасибо, что накормил! А то бы я, ей-богу, с голода бы помер!» ¬ он снова улыбнулся. Он вообще часто улыбался, как будто все вокруг ему нравилось и казалось смешным. «Теперь, что хочешь у меня проси!» - дядя Жора потрепал меня по волосам. «Не за что,- я уселся за стол напротив него и решил все-все разузнать, -А вы мамин друг? Это из-за вас мне нельзя по вечерам из комнаты выходить?». И почему мама не хотела, чтобы мы с дядей Жорой встретились… «Ну, почему только мамин, -дядя Жора даже немного возмутился,- Ты вот меня накормил, значит и мы с тобой друзья! Пойдем завтра гулять в зоопарк? А, дружище?». Вот это да! Я ведь обожаю зоопарк! Когда я был малышом, и у мамы была хорошая работа, мы с ней часто туда ходили, но я почти ничего не помню. В последний раз я был в зоопарке с садиком, прошлым летом, и тоже многое забыл. Помню только, что это самое чудесное место на земле! «Рад, что тебе моя затея пришлась по духу, дружище! Ну, а теперь иди спать, завтра столько всякого зверья надо будет навестить!» - дядя Жора улыбался ещё шире и смотрел прямо в глаза. Глаза у него были синие-пресиние и в них прыгали солнечные зайчики, совсем как когда-то у моей мамы.
На следующее утро я проснулся от того, что на кухне что-то шипело и звенело. Я пошел на звуки. Там наш стол был завален всякой всячиной, а дядя Жора жарил мясо и что-то резал. Я не люблю есть по утрам, но пахло очень приятно. Когда все это приготовилось, мне подмигнули и протянули большущую дымящуюся тарелку:
—Держи. Точнее, ешь! А то вон ручки-ножки тощие, а пузо какое. Небось, одну гадость ешь, да газировками запиваешь.
—Мне мясо нельзя, —но тарелку я всё же взял.
Не хотелось обижать дядю Жору: мы ведь теперь друзья.
—Я приготовлю Тосику его кашу, —сонная мама протиснулась к шкафчику с моей кашей.
Тут дядя Жора посмотрел на маму, смешно вытянул брови и жалобно-прежалобно, прямо как мы в садике просили Клавдию Васильевну разрешить нам посмотреть мультики, сказал:
—Ну, один-то раз можно? Нууу, пожалуйста!
Мама грустно улыбнулась и отрицательно покачала головой.
— Ладно… Каша так каша, строгая мама, — он обнял маму и громко чмокнул в щечку.
Потом мы поехали в зоопарк на красивой синей машине дяди Жоры. Ох, что было в зоопарке! Вернее, чего только там ни было! И розовые фламинго, и обезьяны! И льва я видел, и слона, и медведей белых с медвежатами! А когда мы подошли к жирафу, дядя Жора посадил меня на плечи, и я сам кормил бананами пятнистого великана! Потом дядя Жора разрешил мне покататься на пони! На самом настоящем пони с гривой! Целых три круга! В тот день я почти не уставал, хотя мы так много ходили и так много смеялись. Даже мама смеялась. Когда с нами был дядя Жора, мама становилась почти такой же веселой, как раньше.
После того дня дядя Жора часто к нам приходил,часто оставался ночевать. И мы почти всегда куда-то ездили. Мы были в музее с динозаврами, мы ходили в детский мир и покупали мне игрушки и вообще, все что захочу! А когда становилось темно и вокруг зажигались огни, просто катались по городу или ездили на набережную Москвы-реки. Мне больше всего нравилось так вот просто кататься на машине, смотреть в окно и слушать радио или рассказы дяди Жоры. Так я меньше всего уставал. Как-то раз я заснул в машине, а проснулся дома и поначалу не сразу понял, где я. У мамы горел свет и дверь была приоткрыта. Напротив двери на кровати сидел дядя Жора, а мама делала ему укол в ногу, туда же куда и себе. Я боялся заходить отчего-то. Отчего-то я хотел уйти незаметным. Но дядя Жора меня увидел. Его синие глаза стали совсем другие. Как будто это были глаза совсем другого незнакомого дяденьки. Мама тоже меня заметила:
— Тосик-барборосик! Ты чего вскочил среди ночи?, — она быстро убрала шприц, взяла меня за руку и повела в мою комнату.
— Мама, а дядя Жора тоже заболел?
Мама ничего не ответила.
На следующий день дяди Жоры не было. И потом он не приходил. Мама говорила, что он работает, но так грустно она это говорила, что я понимал, мама тоже не знает, где он. Лето уже заканчивалось. Мама пила какие-то лекарства и часто спала и днем, и ночью. А когда не спала совсем мало улыбалась. Теперь уже я ей читал и пел песенки, и приносил цветы, тайком сорванные с клумб. А еще мама теперь не заставляла чистить зубы, потому что как-то у меня из зубика пошла кровь. Я был втайне рад. И вот однажды вечером позвонили, радостно так позвонили в дверь — приехал дядя Жора с огромным арбузом! Я был так счастлив! И дядя Жора очень радостно меня подхватил и подбросил до самого потолка! Мама ахала, а я не мог перестать смеяться! Дядя Жора повел нас с мамой кататься на огромном теплоходе! Я раньше никогда не катался на теплоходе. И на лодке не катался. А это был настоящий корабль, как на картинках, только еще красивее, весь в огнях! Дядя жора на палубе поставил меня на перекладину бортика, но мне совсем не было страшно, потому что он очень крепко меня держал. Дядя Жора очень сильный. А я был так близко к воде. И мы, наверное, вечность могли следить, как вслед за пароходом по реке бегут дорожки волн.
—Эх, у воды всегда хорошо! Это, наверное, потому что все живое из воды произошло, как думаешь?,- дядя Жора озорно улыбался,- Малыш, ты знаешь, я вырос на море. Ты видел когда-нибудь море?
В ответ замотал головой. Но я очень многое знаю про море из сказок и мультиков. А дядя Жора, оказывается, вырос у моря. И оказывается, его настоящее имя Геворг, а Жора —это сокращенно и только для друзей.
— Вот на море ты бы и не уставал так. У нас там солнце, фрукты, воздух соленый – через месяц как богатырь будешь! А закаты у нас какие, как будто море и солнце сливаются и все вокруг становится так зыбко, — он говорил о море со спокойной нежностью и очень бережно и смотрел на маму. Я не знаю, чтобы еще кто-нибудь когда-либо смог вот именно так смотреть на нее. Моя мама была для дяди Жоры, как его любимое родное море. И вдруг я понял!

—Дядя Жора, а Вы от нас на море уезжали, да? А сколько ехать до вашего моря?
— Малыш, ты вовсе не обычный малыш, а настоящий телепат! Да, я уезжал к себе на родину в другую страну, в город под названием Батуми и..
Дядя Жора не закончил говорить, но я так и знал, ему больше нравится на море, чем с нами.
— А у нас тут речка есть! А пароходы такие есть у вас в вашем Батуми? И у нас тоже есть фрукты на рынке, и тепло сейчас, и солнышко есть!, — мне было обидно, в садике меня иногда обижали, я знаю что такое, когда обидно, — Не уезжайте от нас, дядя Жора! С вами хорошее! Правда ведь, мам?
— Не хорошее, а лучше,— мама грустно улыбалась, обняла нас и чмокнула дядю Жору прямо в его большой нос.
Только через несколько дней дядя Жора опять уехал надолго. Уже стал дуть холодный ветер, и мама заставляла одевать шапку. А потом и вовсе одевала меня, как зимой, хотя еще вовсю светило солнце! Я сопротивлялся, а мама все повторяла, что это чтобы не заболеть. Но я все равно заболел. Сначала я начал кашлять. Потом целый день было все время жарко и всегда хотелось спать. Мама давала мне сиропы и не отходила от меня. На следующее утро мама померила мне температуру и сказала, что мы едем в больницу. Я так обрадовался, когда в больницу мы поехали на машине скорой помощи. Потому что мне дядя Жора подарил точно такую же красно-белую машинку с мигалками на крыше, только маленькую, конечно! Но как-только мы приехали в больницу, меня начали сразу возить из кабинета в кабинет, куда-то перекладывать, как мама сказала, фотографировать мои легкие, делать уколы и что-то еще. В конце концов я заснул. Когда я открыл глаза, по моей руке мальчик меньше меня катал машинку туда-сюда.
"Вова!,- к нему подошла большая тетя с мерзким голосом и резко оттащила за руку. Больно, наверное. — Ну, сколько раз говорить тебе, идиоту! Не подходи ты к этому умирающему вичовому! Руки опять, блин, обрабатывать, скотина! Совсем мать не жалеешь!". Я ничего не понял и сразу же уснул. Когда я проснулся, в палате было темно, мама лежала рядом и гладила меня по волосам. Очень сильно хотелось пить. Мама налила мне в чашку водички и я сразу все выпил.
—Мама, я умираю?
— Тосик, ну что ты такое говоришь! — ее руки сильно прижали меня к себе, — Ты никогда не умрёшь! Никто не умирает! Мы всегда будем вместе!,— она сжимала меня и не переставала целовать. У меня все лицо промокло то ли от маминых поцелуев, то ли от её слез.
В этой больнице мне совсем не понравилось, и я очень хотел поскорее домой. Мне постоянно делали уколы разные. Я почти не ел и совсем не играл с другими детьми. Мы с мамой гуляли по коридорам за ручку, как будто я был совсем маленький. На улицу выходить не разрешали. Через несколько дней мы наконец поехали домой.
Я думал, дома первым делом поиграть со своими игрушками. Но внутри что-то болело, даже когда я лежал, было больно. А еще я чувствовал себя слишком уставшим, чтобы играть. Лучше поспать. Теперь я спал с мамой в ее кровати. Мама мне читала сказки про Синбада-морехода и давала лекарства. Она сама тоже пила какие-то лекарства. Я уже не мог понять тепло ли за окном, или может, уже зима началась. Только спал, просыпался, когда мама будила покушать или выпить сиропы. Иногда просыпался от нашего телефона или звонков в дверь. Мне нравилось спать. Мне нравилось видеть сны, где я был Синбадом и сражался с огромной уродливой рыбой. И только когда я спал, у меня ничего не болело.
Но однажды я проснулся от сильного жара и боли. Раньше такого еще не было. Все тело как будто разломали и подожгли, как ветки ломают и бросают в костер. Мамы не было рядом. Я не мог встать. Тут я услышал, как открылась дверь.
— Подожди! Телефон у тебя не работает! Дверь не открываешь! Я тебя неделю у дома караулил! И если ты думаешь, что я просто так уйду..,— это был голос дяди Жоры. Он говорил негромко, но зло и вкрадчиво, я мог слышать каждое его слово, — Искал тебя везде! И тут мне говорят, что ты в Одинцово у Тощего!
— Уйди, Геворг! Не твое дело!,— мама плакала, но пыталась говорить грозно, - Отпусти! Что ты делаешь?!
- Давай сюда эту дрянь! Давай, кому говорят!,— угрожающий бас дяди Жоры стал громче.
Мне стало страшно, но я не мог никак встать.
—Что это, а? Что это???,— дядя Жора уже кричал, мама плакала,— Ах, ты сука, о себе не думаешь, хоть о ребенке подумай! Пацану в школу давно пора, а ты? Ты хоть кормишь его? Или все бабло в Одинцово также спускаешь?
—Отпусти меня!,— я никогда, никогда не слышал, чтобы мама так кричала. И я тоже закричал. Что было сил. Но сил не было. Надо помочь маме, а я даже крикнуть не могу, не то что встать. Я могу только тихо плакать.
—Да, пойми, хмурый тебя совсем убьет! Еще не поздно! Ты ведь один раз уже справилась!,— его голос все еще гремел, но злости теперь слышалось меньше, — Послушай, я взял билеты, поехали в Батуми! Там у моего дяди хороший санаторий, связи среди врачей! Центр хороший есть. Ну, чего ты уперлась! Я своей все объясню. Все будет хорошо. Малыша подлечим, я ведь понял, что … Почему так.. Раз ты… значит, и он тоже. Но там нам помогут!
И тут мама засмеялась, слишком звонко и страшно, как злые ведьмы из мультиков, только еще страшнее. Она вошла в спальню, вся шатаясь, не переставая смеяться и плакать одновременно. Взяв с тумбочки кипу бумаг, которые мы носили по больницам, она кинула их в дядю Жору, растерянно стоявшему в дверях, и закричала, — А новую печень в твоем Батуми, где всё есть моему сыну тоже пересадят?!
—Мамочка, ну, не плачь! Ну, пожалуйста! Дядя Жора, не обижай маму! Пожалуйста…, — мой тихий шепот заставил дядю Жору обернуться. Пока он медленно подходил ко мне, я видел, как он хмурится, а из его синих глаз льются медленно слезы. Он потрогал мой лоб. Я помню его большую и такую холодную ладонь, а потом все померкло.
Все болит и горит. Даже сквозь веки я ощущаю, как светло там снаружи. Мне не хочется открывать глаза, но я слышу их голоса, мамин и дяди Жоры. И мне хочется их увидеть. Разжать веки оказалось не просто. Слепящий свет сразу проникает в глазницы, потом в голову и распиливает все на своем пути. Зато я вижу их лица. Мама плачет, дядя Жора обнимает ее.
— Малыш, борись!,— и опять все меркнет.
Невыносимо больно. И я горю. Я помню, когда я был маленький, как-то обжег руку об утюг. Сейчас мне кажется, как будто меня всего приложили к гигантскому утюгу. Но я чувствую рядом её такой родной запах— запах моей мамы. Я чувствую её прикосновение. Она держит меня за руку. Вот она целует мои пальцы. Я не могу открыть глаз, хоть снаружи уже нет слепящего света. Я не могу ничего сказать. Если бы я мог сказать, мамочка! Мамочка, я бы сказал, как я сильно тебя люблю! Больше всех мороженых, всех мультиков, всех биониклов, всех зоопарков на свете, мамочка! Мамочка, но мне невыносимо больно! Я не могу это терпеть больше, мамочка! Я хочу, чтобы все прекратилось.
— Знаю, Тосик, мой барборосик. Знаю, милый. Мама поможет. Мама тебя никогда не бросит. Мама всегда рядом. Скоро увидимся, мой малыш.
Моя мамочка каким-то образом меня услышала! Мама! И я чувствую, как ее руки сжимают меня за плечо. Холодная игла проникает в мое тело. И эта прохлада растекается повсюду, как река, своим потоком заглушая адский огонь, пожиравший меня. Заглушая боль. Заглушая все мысли и воспоминания. И вот я стал легким, как перышко! Таким легким, что меня подхватывает порыв резвого осеннего ветра и не спеша кружит и кружит в лучах солнца. Переливаясь красным и желтым золотом, я величественно вальсирую навстречу синеглазому мальчику, ждущему меня, раскинув хрупкие ручонки. Нам с ним предстоит еще повидать столько чудесных миров!
16-03, 15:52
Ого! Столько читать - не осилить.))
16-03, 16:49
Хороший рассказ. Только читать тяжело, грустно...(((

Сообщений: 3 Страница 1 из 1

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0